6 зал.
В этом зале будут представлены работы связанные с водой. А сопровождать нашу воду будет ни кому неизвестный рассказ неизвестного автора, поплыли...
Сережа Фокин заступил на очередную смену. После окончания строительного института по специальности “Коммуникационное хозяйство” он работал начальником смены на северо-западных очистных сооружениях города.
Поступая на соответствующий факультет он рассуждал примерно так:
- Конечно, все рвутся на архитектурный. Всегда найдется множество людей, считающих себя творцами, талантами. У каждого студента того факультета нижний ящик письменного стола забит мечтами, воплощенными в рисунки и чертежи. Но цена этим шедеврам известна - будут валяться там до тех пор, пока не потребуется расчистить место для чего-нибудь более важного.
Правда некоторые из них получили известность благодаря таким нереализованным замыслам, вот я недавно был на выставке работ Мельникова... Но даже этого Мельникова наверняка всю жизнь преследовало отвратительное чувство отсутствия реализации и полной невостребованности его таланта, уж лучше вообще ничего не творить, чем жить потом с этим чувством. Я слышал, что один архитектор всю жизнь проектировавший дома-коробки 123, 137, 142 серий на старости лет от отчаяния накупил на все свои сбережения кирпичей и взяв в руки мастерок принялся сам строить сказочный дом-терем, о котором мечтал всю жизнь. Результат плачевен, умер от разрыва сердца. Вот она - архитектура! Днем чертишь то, что от тебя требуют, а по вечерам работаешь свое и хоронишь в битком набитом бумагами ящике. Нет, надо заниматься тем, без чего люди обойтись не могут, что является их главнейшей потребностью, и жить будет гораздо проще, и ты будешь незаменимым человеком!
В студенческие годы практику он проходил на станции водоочистки. Ему там очень нравилось - тихое журчание воды, проходящей через фильтры и попадавшей в хлоратор, из которого она выходила чистой и приятной питьевой водой (все неприятные примеси, которые текут из водопроводного крана, попадают в нее гораздо позже, во время путешествия живительной влаги по старым проржавевшим трубам). Как сказал один мудрец, на огонь и воду человек способен смотреть бесконечно. И Сережа смотрел, наслаждался ее музыкой, и мысли в голове начинали течь с легким журчанием, ныряя в водоворот и путешествуя вместе с водой. Иногда ему казалось, что в этой прозрачной жидкости сокрыты некие тайны, разгадать которые можно только растворившись в ней своим сознанием, что он сосредоточенно и пытался делать. Пока ничего не выходило, но Сереженька был уверен, что еще немного - и цель будет достигнута. Однако практика закончилась, а Сережа все-таки еще не дошел до понимания сокровенных тайн воды, и он страстно желал работать на станции водоподачи.
Фокин так полюбил воду, что даже совершил путешествие на Полярный Урал и привез оттуда кристалл чистейшего льда, который с тех пор хранил у себя в холодильнике. Иногда он внимательно его разглядывал и видел в нем замысловатые узоры и даже что-то вроде букв, прочитать которые он, разумеется, не мог. С нетерпением ждал он окончания института и начала работы возле воды, поющей заветные песни.
Однако вакансий на станции не нашлось (видно таких как Сергей было очень много) и ему пришлось работать в прямо противоположной области - на очистке городских стоков и созерцать воду замученной, изнасилованной, потерявшей свою Тайну.
Когда Сережа впервые обошел свое заведование, то волосы на его голове чуть не встали дыбом. От отвратительного запаха комок подступил к горлу и его едва не стошнило (Фокин с детства был брезгливым к нечистотам). Потом ничего, привык, однако все его нутро продолжало трепетать из-за скрытой в нем обиды за воду.
Тысячи тонн стоков поступали в день на станцию очистки. Сперва они проходили через фильтры и песколовки, на одной из которых Сережа однажды обнаружил трупик новорожденного младенца. Затем все текло в аэротеки и через тонны вонючей грязи прокачивался воздух, который вызывал ускоренное разложение всей находящейся в воде дряни.
Водичка потихоньку светлела, приобретая более приличный цвет и запах, а неразложившиеся отходы медленно оседали на дно, откуда они откачивались в метантеки для дальнейшего разложения. Потом вода перекачивалась в систему обеззараживания и оттуда в более-менее чистом виде выливалась в море. Десятки насосов, сотни емкостей, и все для того, чтобы удалить из воды следы ее соприкосновения с человеком. Однако, несмотря на все усилия, она все равно оставалось другой, лишаясь свойств живительной влаги и теряя свои тайны, так и не понятые теми, с кем она входила в соприкосновение.
Домой Сережа ехал на автобусе или маршрутке, которая мчалась по улице, по которой двигался нескончаемый поток фур. Содержимое этих автопоездов должно было пройти через человеческие организмы и в соприкосновении с водой дать ту самую отвратительную массу, переработкой которой Сергей и занимался каждый день. Над дорогой висели цветастые рекламные щитки, где плоские людишки призывали всех к одному и тому же - потреблять, потреблять все, что может быть переработано в канализационную жижу и то, что осядет мертвым грузом на многочисленных городских свалках! По сторонам улицы такой же жижей лились тягучие людские массы, все в поисках того же - средств к потреблению и удовлетворения самих потребностей. Зловонная масса текла и с экрана телевизора в виде постоянных советов мыться только мылом “Sofeguard”, которое после помывки неизбежно стечет все туда же.
Иногда там, правда, мелькали старенькие черно-белые фильмы, в которых люди отдавали свое тело в служение Идеи и отказывались от всего, что было за ее пределами. Однако эти фильмы беспощадно секли сочно окрашенные ножи рекламы, и воспоминания о просмотренном становились какими-то блеклыми и погаными, только сердце щемило. Да, были когда-то настоящие люди, но что от них осталось? Груды костей в полях да болотах, желтые фотографии в старых альбомах, которые недосуг смотреть нынешнему “пищеварителю”, и несколько сотен еще живых “реликтов”, которые беспомощно плутают по нынешнему времени, как плутал бы волк, случайно попавший на Невский проспект. Да и кинокартины тех времен теперь крутят лишь для того, чтобы нафаршировать их все той же рекламой, сулящей огромные барыши.
Оторвешься от телеящика, пойдешь на улицу - та же самая тошнота, те же двуногие с теми же мыслями. Одни из них мчатся в лакированных лимузинах с мигалками, другие копаются в помойках и замерзшими руками тянутся к оставленным в парке бутылкам, но разница между ними состоит лишь в объеме, который каждый из них отправил в заведование Фокина, но сколько гордости в глазах у лидеров этого процесса, сколько блеска! И Сергей начинал хохотать, сперва довольно весело, но вскоре смех переходил в тоскливое злобное завывание.
Оставалось только одно - отправляться на работу и проводить там все свободное время, делая перерывы лишь на сон.
Детство Сережи сложилась так, что жизни его никто не учил - его воспитывала мать-одиночка, едва доползающая после работы до дома. И вот теперь за его воспитание взялась ржавая канализационная труба. Ее журчание расходилось в Сергее волнами жесточайшей ненависти к людям, которые кроме как заполнять эту систему больше ни на что не способны. Через призму этого мнения он теперь смотрел абсолютно на всех людей за исключением разве что работников его предприятия - эти были какими-то особенными, не похожими на остальных, словно они знали что-то очень таинственное, не доступное пока Сереже.
Став законченным мизантропом, Сережа начал испытывать по отношению к homo sapiens своего рода аллергию. Например, сосед просит у него сто рублей в долг, и Фокин по старой своей доброте готов их ему дать, но тут же представляет себе дальнейший путь этих денег, вплоть до вливания в канализационную массу. Это приводит Сергея в неописуемую ярость и он злобно захлопывает дверь прямо перед самым носом соседушки.
- Пошел к черту! Нет у меня денег!
Раздражать его стали уже все людишки - и случайные попутчики в транспорте, и продавцы в магазинах, и различные официальные рожи, к которым ему иногда приходилось обращаться. Этих он ненавидел больше всего и прямо при них зловещим шепотом произносил:
- Вот, строишь из себя хрен знает что! А сам - говноделательная машина и ничего больше! Вот, щеки раздул, а сам небось думаешь о завтрашней поездке за город на шашлыки!
- Простите, что Вы сказали? - переспрашивал чиновник, который самоуспокоительно не верил в только что услышанную фразу ибо это были самые настоящие его мысли.
- Я? Ничего я не говорил, Вы наверное медкомиссию давно не проходили, у Вас с ушами плохо, но я могу порекомендовать хорошего ЛОР врача, - отвечал Фокин.
Чаще всего такие беседы заканчивались выпроваживанием Сергея за дверь под предлогом обеденного перерыва. “Вытолкал меня, теперь жрать пойдет, а потом - прямиком в известное место, а я и такие как я нужны ему только для стимуляции этого процесса”, - со злобой думал Фокин и шел от конторы прочь, при этом так и не решив своего вопроса.
Еще Сергей возненавидел женщин - ведь именно они производят на свет будущих потребителей и переваривателей пищи.
Видят же что человек поганится от поколения к поколению - так хоть бы одумались, остановились. Но ведь нет, гнут свое, продолжают плодить сотни человеческих существ которые хуже их самих, и все больше способны на одно лишь пищеварение, настоящих машин по забиванию клоаки.
Иногда Сереже хотелось соорудить огромный броневик, кататься в нем по городу и расстреливать всех прохожих без разбору из крупнокалиберного пулемета. Или отравить всех их газом, или сбросить огромную водородную бомбу - не столь важно, главное очистить бы от них Землю.
Любое двуногое создание стало порождать в Сереге смесь злобы и отвращения, и жить в городе он больше не мог. К счастью на работе он нашел для себя неплохой закуток, в который перетащил свои вещи и расположился там для долгого пребывания.
Коллеги смотрели на Сергея с нескрываемым одобрением, будто он уже созрел для чего-то. На лицах некоторых сияла улыбка, как будто они радовались прибытию новобранца в некий потусторонний полк.
В этот день Фокин был на редкость оживлен и взволнован. Он отрекся от своей старой жизни, но никак не мог понять жизнь новую. Вопросы о ней он стал адресовать разнообразным машинам и механизмам.
- Эх, жалкие людишки, на что вы еще способны? - спрашивал он у пузырящегося аэротека без надежды на ответ, - Но в чем тогда мой смысл, ведь я тоже из их числа! Куда теперь мне деваться!
- Правильно, теперь людишки уже ни на что не годятся... - внезапно услышал он ответ. От неожиданности Сергей вздрогнул, обернулся и увидел мирно курящего “Беломор” пожилого мастера.
Не найдя что сказать Сереженька пожал плечами, а мастер продолжил:
- Я прекрасно знаю ход твоих мыслей, сам я в свое время пришел к тому же что и ты. Но теперь тебя, как я понял, интересует наш смысл? Смысл нашего пребывания.
Сережа молча кивнул головой.
- Так знай, что скоро все эти людские массы, быстро теряющие национальные, половые и прочие различия превратятся в наш рабочий материал, в содержимое этой трубы. И мы в полном соответствие с технологическими требованиями подвергнем их всем циклам переработки, и на выходе получим только чистую воду. Потом на эту воду с Небес сойдет Великий Огонь, он снова вернет Воде все ее тайны, и тогда эта одухотворенная Вода породит Нового Человека. Великий Цикл начнется сначала.
- А что будет дальше? - с волнением спросил Сергей.
- Это мне неведомо, ведь наша задача - только очистить Воду от отравляющей ее скверны, что мы с тобой очень скоро и совершим.
Ну вот прошли и шестой зал, на следующий недели 7... будет классный, обещаю про д.....й
Вход
FAQ
Поиск
...
